Читать книгу "Путь Светлячка  - Юлия Монакова"

— Кстати, про Ивана! — припомнил Тим. — Это же он, в конце концов, находясь на международном кинофестивале со своим дебютным фильмом, попросил политического убежища и остался на Западе? Я что-то читал об этом.

— Он самый, — кивнула Светлана. — Иван всегда был ярым антисоветчиком, мечтал эмигрировать в США… так что поступок его не был удивительным лично для меня. В принципе, я ожидала от него подобного выкрутаса. А вот дядю Колю это сильно подкосило… Его постоянно вызывали на Лубянку, допрашивали, но он и в самом деле ничего не знал! После этого ему стали запрещать снимать кино, и он рано умер. Сердце не выдержало… А «Самому лучшему лету», где Иван снимался в одной из главных ролей, на пару лет перекрыли кислород, не демонстрируя больше ни в кинотеатрах, ни на телевидении… Фильм снова появился на экранах лишь в девяностом году.

— Знаю, — улыбнулся Тим. — Именно тогда я его впервые и увидел.

Светлана снова ненадолго замолчала, вспоминая.

— Для дипломного спектакля мы выбрали повесть Бориса Балтера «До свидания, мальчики!» Я должна была прочесть одноимённое стихотворение Окуджавы… и всё испортила, конечно — начала рыдать просто взахлёб… Правда, многие зрители восприняли мою истерику как режиссёрскую задумку, оригинальное решение спектакля.

Забывшись, она начала негромко декламировать:

— Ах, война, что ж ты сделала, подлая:стали тихими наши дворы,наши мальчики головы подняли —повзрослели они до поры,на пороге едва помаячилии ушли, за солдатом — солдат…До свидания, мальчики!Мальчики,постарайтесь вернуться назад…

Тим сходил на кухню, вскипятил чайник и принёс Светлане чашку, чтобы она согрелась: он видел, что её снова начал колотить озноб.

— А Данины родители? Что с ними? — спросил он деликатно.

— О, они тоже покинули Союз. Им — одним из немногих — разрешили выезд в Израиль в восемьдесят шестом, хотя к тому времени выездных виз выдавали всё меньше и меньше, мотивируя это тем, что все, кто хотели воссоединиться с родными за рубежом — уже давно сделали это. Но они благополучно уехали… Как раз в тот год, когда я выпустилась из училища. Поначалу, конечно, я осуждала Дину Наумовну — как она могла уехать, ведь Даня официально так и не был признан мёртвым! Она же мать! Мы с ней крупно поссорились тогда… Теперь я жалею, что была так несдержанна в словах и категорична в суждениях. Ей, наверное, вдвойне тяжело было бы остаться жить в том же городе, в том же доме, где всё напоминает о сыне. Его одежда… его старый велосипед… и коллекция моделей самолётов… и его книги…

Светлана опять закрыла глаза.

— В конце концов, кто я такая, чтобы критиковать Данину маму, — произнесла она еле слышно. — Я ведь и сама, как выяснилось, куда более плохая мать.

— У вас… ребёнок от Дани? — спросил Тим, затаив дыхание. Она взглянула на него с искренним сожалением.

— Нет. О, нет! Я бы отдала всё на свете, чтобы Наташка была его дочерью. Но увы… Меня угораздило зачем-то выйти замуж.

1987

После выпуска Светлана нырнула в работу с головой.

Во время учёбы, впрочем, она тоже не прекращала съёмок — хотя педагоги и не были в восторге, но как минимум относились к этому более покладисто, чем школьные учителя. Однако, окончив театральное училище, Светлана ускорила и без того бешеный темп. Целый год она неслась на всех парах, точно боялась остановиться хоть на мгновение, отдышаться и оглядеться по сторонам, подумать о чём-то ещё, помимо работы. Она забивала делами каждый свой день до отказа, стараясь не оставлять пауз для передышки, и соглашалась практически на все предложения от режиссёров, абсолютно на любые роли.

И если днём ещё можно было как-то отвлечься от всего, что её гнетёт, то ночей Светлана панически боялась. Одиноких, бессонных, страшных ночей, когда она металась по комнате, точно запертая в клетке волчица, и не знала, чем успокоить мятущееся сердце. Именно поэтому Светлана стала охотно принимать приглашения от своих приятелей и коллег по любому поводу: день рождения — так день рождения, премьера — так премьера, просто ли пьянка в тёплой компании, у кого-нибудь на квартире… Алкоголь дарил блаженную иллюзию забвения и уже привычно разливался внутри спасительным теплом, раскрашивая мир в более радужные краски и служа своеобразной анестезией. Светлана радовалась тому, что боль потихоньку отступает; ей обманчиво казалось, что она снова начинает жить… Вот только спать она почти совсем перестала.

Однажды на улице Светлана столкнулась со своим давним знакомым — народным артистом, который стал её нежданным спасителем во время памятного кошмарного эпизода на турбазе «Красный восход». С момента их последней встречи минуло уже шесть лет, и он здорово сдал за это время, Светлана с трудом его узнала. Артист оказался безумно одиноким и всеми покинутым стариком, и девушка тут же взяла над ним неофициальное шефство. Теперь, едва у неё выдавалась свободная минутка, она ехала к нему домой, по пусти заскакивая в магазин и покупая немудрёные продукты — хлеб, молоко, масло, макароны… Она готовила ему обед, стирала одежду и регулярно выводила на прогулку, чтобы старик дышал свежим воздухом.

— Ваша внучка? — добродушно спрашивали его соседи, а Светлана злилась на них за этот вопрос: как будто искреннее участие можно оказывать лишь членам своей семьи, а если вы не связаны родственными узами — то и наплевать…

В возрасте восьмидесяти лет артист скончался. Светлана тогда подняла на уши общественность, обратилась в Союз кинематографистов, добилась аудиенции у первого секретаря правления Элема Климова и буквально вынудила устроить покойному достойные похороны, с причитающимися ему почестями и местом на Ваганьковском кладбище.

Она разъезжала по всему Союзу и даже за его пределами. Её приглашали в Артек выступить перед детьми; она снималась в Ташкенте во время советско-индийского проекта; побывала на нескольких международных кинофестивалях, где за ней трогательно пытался ухаживать популярный итальянский актёр, но в итоге получил от ворот поворот… За ней вообще многие приударяли в тот период. Молодая, красивая, талантливая, безумно популярная и одинокая — ну просто лакомый кусочек! Даже симпатичный гэбэшник, пару раз вызывающий её на Лубянку для беседы по поводу Ивана Романовского, недвусмысленно пытался показать ей, что она ему симпатична, и намекал на дальнейшие близкие отношения. Но с ней эти штучки не срабатывали: КГБ она не боялась, ей нечем было дорожить и нечего терять, а сердце… сердце её было мертво, как ей казалось.

Фотографии Светланы часто появлялись на обложке «Советского экрана» — её снимал сам Валерий Плоткин, а это имя для людей, вращающихся в сфере киноискусства, значило очень многое. За плечами этого фотографа была работа с такими звёздами советского кино, как Михаил Бояркин, Александр Абдульский, Вячеслав Тихомиров, Мирон Андреев, Маргарита Терешкова, Ирина Мурашова и многие, многие другие — а он беззастенчиво называл Звёздную своей самой любимой и самой красивой моделью. Эти фото затем тиражировались не только в журналах, но и на открытках, календарях и даже сумках — одну такую сумку Светлана увидела как-то летом в Сочи, на плече у загорелой длинноногой курортницы.